«Раньше ребята дрались за мечту, а сейчас все думают, сколько получат». История основателя клуба «Чинук»

Имя Андрея Сергеевича Гридина хорошо известно поклонникам таиландского бокса. Мы встретились с известным тренером и расспросили его о том, как создавался один из сильнейших бойцовских клубов мира – легендарный «Чинук».

- Все знают вас как великого тренера, воспитавшего не одного чемпиона мира. При этом мало кому известно, каким вы были спортсменом. Расскажите, с чего начался ваш путь в спорте?

– В 1982-1983 годах началось повальное увлечение каратэ. Это было для нас как открытие другой планеты. Оно своими философскими терминами, отношением к залу, к учителю очень отличалось от советской пропаганды, когда «все построились, носочки туда, пяточки сюда». Когда я пришел, это было вообще закрыто, каратэ было запрещено. Аналитический отдел четко следил за этим. Считалось, что это растлевает сердца и умы советского народа. За преподавание каратэ была статья в уголовном кодексе СССР. Я еще когда в секции не занимался, где-то в 1977 году, мне тогда 15 лет было, шла передача по телевизору «На татами». Мы с друзьями надевали полотенце, смотрели на то, что там показывают, и, как обезьяны, повторяли, пародировали просто. А потом армия. Армия – дело нужное для мужчины. Хотя, конечно, это одновременно и гигантская фабрика для делания дураков. Там я увлекся единоборствами серьезно. Сначала во Владимире был в командирской учебке. Потом попал в Тамбов в Краснознаменное училище. Там были кубинцы очень хорошие: боксеры и каратисты. Я сразу в эту среду окунулся. И что интересно, там я подружился с одним боксером. Он был мастером спорта СССР, в то время люди, чтобы получить этот значок, тренировались как проклятые. В армии этого парня стали не то чтобы обижать, его стали прессовать, потому что дедовщина была страшная. Я взял его под свое крыло. Стали мы с ним тренироваться, он мне давал основу бокса, а я ему – каратэ. Он в Тамбове был в учебке и через два месяца уехал служить в другую часть. Прошло много лет, мы были в Дубровнике на чемпионате мира по кикбоксингу в 1997 году. Я смотрю на одного русского бойца. Очень понравилось мне, как он бои свои проводил, его стиль очень импонировал. Почти все бои нокаутом заканчивал. Я не выдержал, подошел, спрашиваю, откуда он. Он говорит, что из России, из такого-то города. «А ты знаешь Валентина Пушкарева?» – «Валентина Вячеславовича? Да, это мой тренер. Так он же здесь». Подхожу к Пушкареву, говорю: «Валик, помнишь меня? Ну, Тамбов, учебка». Он меня сначала не узнал, а потом закричал: «О, мой сержант!». Обнялись с ним, поговорили по душам. Так получилось, что спустя этих 15 лет он стал старшим тренером России по кикбоксингу, а я – старшим тренером по кикбоксингу сборной Беларуси. Какие-то ниточки нас тогда связали, и мы встретились в Дубровнике.

- Вы выступали как спортсмен?

– Немного. Я был вторым на чемпионате СССР по панкратиону в Вильнюсе. Мне тогда 28 лет было, поехал туда не готовясь. У меня к тому времени уже своя команда учеников была, и мне сказали, что нужно иметь корки инструктора, чтобы тренировать. Я поехал проходить курсы все эти, семинары. Потом говорят, мол, можешь не проходить, просто подерись на соревнованиях. Ну, хорошо, подерусь. Даже не в свою весовую категорию пошел. С бухты-барахты стал вторым. Можно было, конечно, первым стать, но не стал. Потом травма случилась. Так что моя карьера спортсмена не состоялась. Это были единственные соревнования, в которые я влез и стал вторым.

- У вас же нет специального тренерского образования.

– Нету. Я вообще много перебрал специальностей. В 15 лет я ушел из дома. У меня случился конфликт с родителями, и я убежал. Три года проучился в училище по специальности «машинист экскаватора», хотя не знаю даже толком, что это такое и как заводится . Потом была армия. Когда вернулся, поступил в технологический институт на лесохозяйственный факультет. Я очень любил лес, в детстве читал много литературы про индейцев, их образ жизни. И мы в институте занимались этим очень детально, изучали народ, его традиции, песни, язык – все, даже колдовство.

- Закончили институт?

– Нет, не закончил, на втором курсе меня выгнали. Не сдружились мы с деканом факультета, до сих пор фамилию его помню – Рожков. Тогда же всех заставляли петь в хоре, танцевать в ансамблях – короче, принимать участие в общественной жизни. А мне 22 года, я армию прошел, какой хор? Получилось так, что я не успел сдать сессию, у меня было много хвостов. Я тогда тренировался усиленно и не ходил на пары, и, чтобы прикрыть пропуски, достал кучу справок липовых. Спорт уже тогда был моей жизнью. У меня было сломано ухо, я тренировался, но в институт все равно не ходил, писал эти справки. Помню, с деканом сцепились, а я к тому времени уже две или три недели не был на занятиях, все справками прикрывался. Он мне говорит: «Ты мне скажи как мужик мужику: справки липовые?». Я сказал: «Да». На следующий день был готов приказ о моем отчислении. До сих пор помню ненависть, которую испытал оттого, что он вынудил меня говорить правду. Но, с другой стороны, тогда было просто восстановиться на следующий год, но я уже не захотел.

- И чем вы стали заниматься?

– Пошел работать. Сначала устроился кочегаром, потому что там график был посменный, и можно было тренироваться. Сутки работаешь, двое отдыхаешь. Потом пошел работать на экскаватор. В 1987 году друг сказал, что в Партизанском районе комсомола открылся центр по подготовке молодежи. Я стал там тренировать, хотя зарплата тренера без образования была 70 рублей, а на механизаторской деятельности я получал 200. В то время я во второй раз ушел из дома, у меня с собой только стопка книг была, больше ничего. Жил в спортзале, потому что негде было. Моя мама никак не могла понять, как такое получилось. Но у каждого человека есть свое предназначение. Очень важно его увидеть, понять, почувствовать. Твое дело же тебе никогда не надоедает. Когда ты занимаешься своим делом и тебе за это еще деньги платят – это состояние, близкое к счастью. Очень важно его обрести.

- Самый запомнившийся момент в спортивной карьере?

– В 1983 году пришли мы с другом в зал на Площади свободы, там, где церковь сейчас. В одном здании там находились спортзал, гимнастический зал и зал бокса. А наверху была секция таэквандо. Попасть туда было крайне сложно. Зал этот вмещал человек 70, и был просто покрыт инеем от пара. Тренировал там Александр Станиславович Боткин. Он брал к себе только тех, кто уже чем-то занимался, имел какую-то базу. В тот момент туда пришли мы с другом и еще шестеро новичков. Попали сразу в старшую группу. Там нам сходу устроили проверку характера. Всех построили в ряд, мимо нас бежал парень и бил всех по очереди в живот. Новичков, конечно, жалел немного. Так проверялась воля человека. Потом началась такая жесткая тренировка, что даже мне, уже подготовленному человеку, который много чем занимался, два раза ногу сводило. А затем были бесконечные спарринги. В конце занятия тренер собрал всех новичков и говорит, на нас с другом кивая: «Вы вдвоем оставайтесь, а остальные могут идти». Те спрашивают: «Куда нам идти?» – «Там внизу секция шахмат есть, вот туда и идите». Так мы с другом попали в эту группу. Счастливые были, хотя сил не осталось вообще. Тут нас учитель опять позвал, спрашивает: «Вы не устали?» – Мы бодримся: «Нет, не устали» – «Ну тогда давайте все заново». Т.е. мы должны были все спарринги опять повторить.

- Выжили?

– Я выжил, а другу выбили зубы, у него сильный нокаут был, вырубили просто. Я после тренировки в электричку залезть не мог, ноги были опухшие. Но я шел домой и чувствовал себя абсолютно счастливым – столько было самоуважения во мне. Вот так закаляется характер и рождается мужчина. В связи с этим мне еще служба вспоминается. Армия. Казарма на 120 человек. Неважно, во сколько ты лег, подъем всегда был в шесть утра. Включался свет тумблером, и кричали: «Рота, подъем!» Все вскакивали, начинали одеваться. Те, кто уже год прослужил, конечно, особо никуда не торопились, а кто помоложе, те за сорок пять секунд должны были одеться. Но меня спорт уже тогда настолько поглотил, что я вставал в 5:30, удирал из казармы, перебирался через забор – убегал в самоволку. Занимался, купался в реке, даже в то время, когда еще лед кое-где стоял. Это дарило мне непередаваемое состояние свободы.

- Не боялись в наряд попасть?

– За самовольный уход из части светил не наряд, а гауптвахта. Но я не попадался.

- Как вы думаете, чего вам не хватило, чтобы стать профессиональным спортсменом?

– Мне хватает разума осознавать, что всему свое время. Когда я пришел тренировать, занимался этим, чтобы иметь возможность самому тренироваться. Почему-то люди сейчас гонятся за результатом, за похвалой, получил пятерку – молодец. А мне само по себе это было интересно. Я часто повторяю своим ученикам, что в жизни важны две вещи. Во-первых, важно чтобы вы были хорошими людьми, а во-вторых – мастерами. Если это еще и сочетается, тогда будет неплохо.

- Вы не испытываете обиды от того, что ваша спортивная карьера не сложилась?

– Сейчас нет, раньше было жалко. У каждого мужчины есть бойцовский ген внутри. Он должен быть. И я всегда старался его в своих учениках развивать. Когда пришел в 1987 году тренировать, передо мной стояло сто человек, они меня Андреем Сергеевичем называли, а мне тогда 25 лет всего было. Я думал: «Чему обучать? Как?» Построил их, отобрал лучших, подрался с ними по очереди, поставил между собой в пары. Потом разбил их на три группы: младшую, среднюю и старшую. И создал им мотивацию – каждый же хотел попасть из младшей группы в среднюю, из средней – в старшую. Хорошо помню Диму Пясецкого, он человек очень страстный, постоянно разрывался между спортом и музыкой. Пропадал из-за этого много раз. И у них как раз в средней группе были спарринги, по итогам которых ребята попадали в старшую группу. Был еще у меня такой Саша Гладкий. А Дима готов был драться со всеми, лишь бы не с Сашей. Ну, я на тренировке поставил их вместе. Дима взвился свечкой и нанес удар ногой под руку, победил Гладкого и попал в старшую группу.

***

- Как вы познакомились с муай-тай?

– Это был долгий путь, через каратэ, вьет во дао, таэквандо, панкратион, рукопашку и кикбоксинг. Через год после того, как я начал тренировать, мои ребята показали такой результат, что меня назначили старшим тренером клуба «Морской десантник». Там было 12 человек. У них преподавалась не только рукопашка, но и ГТО: полоса препятствий, стрельба и в конце уже рукопашный бой.

В супертяжелом весе был у меня один парень – Андрей Дудко. Им заинтересовался клуб «Атлетик». Этот клуб выступал на высочайшем уровне, но выступал по кикбоксингу. Они его пригласили к себе. Андрей сказал, что без тренера никуда не пойдет. Они и меня позвали. Тогда я впервые увидел профессиональный кикбоксинг. Мне дали для обучения видеокассеты, я начал их изучать. Была запись турнира, на котором выступали бельгийцы, французы – много хороших ребят. И французы эти показывали чистый муай-тай. Почему те люди его не увидели, не поняли, что это такое, не знаю. Я сразу увидел. Возможно, просто это мое было. Клуб «Атлетик» проводил раз в году турнир во Дворце спорта. На одном из них дрались двое наших боксеров (казах и белорус) с французами. Французы эти были как будто вялые какие-то, вроде и двигались плохо. Наши же на их фоне отлично выглядели: быстрые, техничные. Короче, два боя, два нокаута – наши проиграли. Я тогда сказал ребятам: «Будем вот этим заниматься». Очень тогда загорелся этой темой. Это 1991 год был. А в 1993-м пришел Евгений Котельников с предложением: «Есть профессиональный бой по тайскому боксу, вес 69 кг. Бери какого-нибудь бойца, поедем». Я взял Диму Пясецкого. Поехали мы в Киев. Оказалось, что это был бой за звание чемпиона СНГ среди профессионалов. Мы об этом не знали. Но не по правилам тайского бокса, а по правилам контактного каратэ. А что это такое? Стал выяснять: «Коленями можно бить?» – «Да» – «Лоу-кики можно бить?» – «Да, но только в область бедра, в голень нельзя». – «А что если он блок поставит?» – «Тогда замечание». Странно. Пошли на взвешивание, бойцы стали на весы, Дима показал 69 кг, а его соперник – 75. Я уже не выдержал и говорю: «Либо вы нам платите за каждый килограмм по 100 долларов (а в те времена зарплата была сто долларов), либо давайте устраивать бой по правилам тайского бокса, чтобы был клинч и можно было бить локтями». Они согласились на второй вариант. Бой был вечером в здании цирка, зал забит до отказа. Армянский боксер был очень хороший, начинал клевать Диму серийными атаками, все зрители уже ждали, что он его в нокаут отправит. Но Дима очень выдержанный, хладнокровный, перетерпел и выдал в один момент четыре лоу-кика. А он ногами бил, как ломом. Соперник лежит. Тишина наступила, как будто что-то оборвалось. И только мой голос на весь зал, обращенный к рефери: «Что смотришь? Считай». А рефери был президентом федерации контактного каратэ. Он осмотрелся, взял соперника, отвел в угол к врачу и сделал Диме замечание почему-то. Соперник пришел в себя, и тогда началась настоящая драка. Тот бросается на Диму, Дима бьет, соперник отскакивает на канаты, канаты обрываются и обвивают первые ряды. Изолентой потом их заматывали. Бой продолжился, а соперник вообще ничего не может, он весь в крови, перемотан весь, как партизан, ноги отбиты. Победа определенно была наша. Но Диму сняли. Потому что у него кровь пошла, хотя там даже капилляр не был поврежден, рванули немного просто. Сняли внаглую и все. Мы были просто в бешенстве. У нас украли эту победу, не забрали, а именно украли, а сделать ничего было нельзя. Я ходил по коридорам цирка, а там тигры в клетках сидели, и вместе с тиграми рычал просто. Встретил рефери, а он под такого невинного косит, мол, я-то здесь причем, это же врач снял. Ну, я и сказал ему все, что о нем думаю. Потом подошел человек какой-то и сказал, что Дима, безусловно, победил, он очень хорош, и что они берут его в Таиланд на Кубок Принца. Мы согласились. Но оплачивали они только спортсмена. Я сказал, что на себя найду деньги. Поехали мы с Димой. С нами еще Володя Задиран попросился. Перед этим мы с Задираном поехали на какие-то подпольные бои, ему там порвали крестообразную связку на колене. Вставляли колено прямо на месте. И он с этой травмой поехал. У нас произошла прямо киношная история. В Шереметьево задержали самолет на 12 часов, мы опоздали на соревнования. В Таиланде добирались своим ходом на каком-то раскаленном автобусе, как из рекламы «Кока-колы», будто алюминием оббитом, без кондиционеров, хотя температура была 48 градусов. Автобус шел 16 часов, иногда делал остановки. Во время одной из них мы зашли в аптеку. У Задирана же колено разнесло тогда. Аптекарь спрашивает: «У тебя проблемы с коленом?» – «Да». И дал нам пузырек мази какой-то. Вова ей ногу натер, и пока мы ехали, колено прошло. Задиран говорит: «Я буду драться». А если подумать, то зачем ему надо было драться? Ему что, за это деньги платили? Нет. Самоутверждение? Так он же уже взрослый человек, самоутвержденный.

- Это и есть тот самый бойцовский ген.

– Именно. Так вот, стоим мы перед боем. Задиран говорит: «Андрей, скажи мне что-нибудь. Приободри как-то». А я был вообще против этого поединка, куда ему драться, он же ходить не может. Опухоль прошла, но ведь связки так быстро не срастаются. Я и сказал: «Володя, не обижайся, но если я увижу, что ты не можешь драться, то выброшу полотенце». У него же это колено держалось на тонкой коже. А соперник, говорю, здоровый, одни мышцы, сейчас будет тебе этими ногами по колену лупить. Отсмеялись тогда мы с ним. Короче, Володя сделал ему три нокдауна и выиграл бой. У него был хороший тайминг и хороший правый кросс. Пясецкий попал в другую весовую категорию и тоже победил. Интересно, что к тому времени в Таиланде уже месяц находилась объединенная сборная СНГ, которая там адаптировалась и тренировалась у тайских специалистов – и все они проиграли. А Пясецкий выиграл, у него был только один бой, но бой с тайцем, с профессионалом, с человеком, который знал, что такое тайский бокс. А мы тогда только догадывались. Задирану на следующий день нужно было выходить на следующий поединок, но я его снял. Накануне вечером мы пошли тренироваться, и у него опять колено вылетело. Вот этих двух поединков было достаточно, чтобы увидеть и влюбится в этот вид спорта.

***

- Когда вы решили организовать свой клуб?

– В 1993 году, когда я еще был в «Атлетике», Задиран мне сказал: «Давай отпочкуемся и создадим свой клуб». У него были люди, которые ему помогали, мы с их помощью уже и зал нашли. Стали думать над названием. Вот тут мы с Володей разошлись. Это только кажется, что легко название придумать, а когда до дела дошло, я себе чуть голову не сломал. Уже думал над вариантами «Клуб имени Георгия Победоносца», «Змеелов» и т.д. Потом вспомнил свое детство и свое увлечение культурой индейцев. Читал я когда-то легенду о скалистых горах, у подножия которых жило племя. Когда приходила зима, связь с внешним миром пропадала, все заметалось снегом. А чинук – это теплый ветер. Он буквально за сутки из минусовой температуры делал плюсовую. И вот выходил человек, чувствовал теплый воздух, понимал, что весна пришла и говорил: «Чинук дует». Это ветер перемен. Южный, который приносит весну. Тогда же и у нас время было такое, 1993 год – все мы ждали перемен, верили во что-то. Но у Задирана тоже версия интересная была. Приходит и говорит: «Я название придумал». А я очень настороженно всегда к его выдумкам относился. Есть же такие каменные люди, как куски гранита, – вот Володя как раз из таких. Но временами у него проскакивают минутки нежности. Он мне выдает: «Послушай, как звучит «Спортивный клуб «Эос». Я такой сразу: «Как, Вова? Эос?» – «Ой, да ты не знаешь, что это значит». А я все прекрасно знал, я всегда очень интересовался историей, и знал, что Эос – это древнегреческая богиня зари. Говорю: «Нет, Вова, как-то не звучит: Эос, потом будет Эрос, а потом можно еще как-нибудь продолжить». Тогда я ему, в принципе, и продолжил. Но он настоял, и назвали мы клуб «Эос». Правду говорят: как корабль назовешь, так он и поплывет. Через три месяца начались проблемы. Клуб забрали. Деньги, которые были на счету, тоже забрали. Я остался один без ничего с пацанами. Тогда нашел подвал, в котором сейчас находится клуб «Синь Тяо», пришел туда, договорился с их лидером, чтобы нам позволили тренироваться за определенную плату. Это был 1994 год. И мы опять поехали на Кубок Принца. Уже четверых бойцов повезли. Достали как-то финансовые средства, хотя это было очень сложно. Тогда нужно было найти 10 тысяч долларов. По тем временам огромные деньги. Попробуй найти человека, который тебе эти деньги просто так отдаст.

- И где вы находили спонсоров?

– Вот находил. Наверное, у меня было столько веры, столько убеждения, что люди давали деньги. Так вот, поехали мы тогда на этот Кубок. Дима Пясецкий с Сергеем Ивановичем выиграли, один стал третьим, еще один проиграл. А потом был первый чемпионат мира среди любителей в Таиланде. Я тогда организовал для ребят чартерный рейс. Но когда мы прилетели, то с удивлением обнаружили другую сборную Беларуси. Там все ребята классные, с огромным международным опытом. По сравнению с ними мы выглядели как люди из подвала. Они в форме, а мы в трико старых с отвисшими коленками. Но тогда по регламенту соревнований можно было выставлять две сборные. Таиланд тоже две сборные выставил. На этом чемпионате столько нокаутов было, что просто ужас брал. Это был единственный случай за всю историю чемпионатов мира, когда в весовой до 91 кг выиграл представитель Таиланда. Мы же привыкли, что они мелкие все. Притом выиграл все бои нокаутом. А в весе 91+ было два тайца, но они проиграли.

- В 2008 году у клуба появились проблемы и он развалился. Почему так произошло?

– В нашей стране чиновники не любят свободных людей. А мы существовали как бы сами по себе, нашли тогда помещение в школе в Первомайском районе на улице Кедышко. На собственные средства и собственными силами сделали отличный зал на 700 метров. Но в один прекрасный момент нам сказали закрыться. Мол, мы не против спорта, даже за, но идет модернизация школы. И 300 человек, которые там тренировались, оказались выброшены. Как раз в это время Дмитрий Пясецкий объявил, что организовывает свой клуб. А буквально за год до этого мне все надоело. Я тогда много наездился по турнирам с Алексеем Игнашовым и с Магомедом Магомедовым. А тут один в Новой Зеландии обосновался, а другой в Москву уехал. И тогда я один остался и решил пойти в отпуск. На один год.

- Чем занимались весь год?

– Читал, строил дом, музыку слушал–отдыхал одним словом. Потом я вернулся и год тренировал, пытаясь собрать все целиком. Был момент, когда мы разошлись с Димой Пясецким во взглядах, у каждого было свое видение дела, тем более он всегда тяготел к самостоятельности, а тут пришел я и начал навязывать свои взгляды. У него тогда уже была устоявшаяся сборная: Гончеронок, Гурков, Турук и другие ребята. Еще когда Дима только закончил карьеру, я ему сказал: «Будешь тренером, моей правой рукой». А он драться хотел, но у него были проблемы с позвоночником, еще пару боев–и его могло парализовать вообще. Дал ему зал, ребят, сказал, что он может еще кого-нибудь себе в ученики отобрать. Т.е. он занимался юношеской сборной, из которой ребята потом переходили во взрослую – происходила обкатка молодых. А тут у нас зал забрали, Дима ушел со своими ребятами–и все, связи разорвались. Со мной остался только Ковтик Александр Николаевич–прекрасный детский тренер. Но появились новые ученики. Тогда ко мне Чингиз Аллазов пришел, Юра Бессмертный с поломанной рукой, пришел Виталий Ахраменко. Но я Ахраменко сначала не хотел брать, меня потом Сергей Иванович уговорил. Я нашел зал на Гамарника, договорился о помещении на Притыцкого. Мы там тренировались долгий срок, но нам как раз нужно было время, чтобы успокоиться. Затем я договорился со СДЮШОР-17 на улице Короля, там у меня друг директор. Мы осели, осмотрелись. И потом я угадал с Ивановичем. Я ему говорю: «Сергей, ты же сам из спорта, из «Чинука», давай-ка ты будешь директором клуба». Иванович оказался великолепным управляющим, который смог найти прекрасное помещение и перепрофилировать его в спортивный зал – здесь же раньше ресторан был. Потом мы еще на Есенина филиал открыли. И появилась новая команда, новые успехи. Тогда взлетели Ахраменко, Чингиз и Бессмертный. Мы на тот момент выиграли то, что можно было, и то, что нельзя.

- И каково вам быть в собственном клубе не в роли его руководителя?

– Прекрасно. Я сам так захотел. Это мой выбор. Очень тяжело быть одновременно и администратором, и тренером. Я же все время был и жнец, и кузнец, и на дуде игрец. Плюс еще появилось много соревнований любительских, а с ними и разная мышиная возня. Это было не по мне.

***

- Из чего состоит день Андрея Сергеевича Гридина?

– У меня дни очень разнообразные, я не люблю рутину. Обычно у меня все идет какими-то рядами. Сейчас у меня период, связанный со строительством. Я живу в пригороде, у меня там дом деревянный. Надо доделать то, что не достроено. Но в этом деле бывают две категории людей: созидатели и разрушители. Я, к сожалению, отношусь ко второй группе . Строить дом с таким качеством вообще невозможно. Поэтому мне помогает один человек – очень хороший инженер, золотые руки. Мы полдня строим дом, а потом я тренирую. Вот такой сейчас распорядок. Но сегодня я не строил, просто оставил работника там. Я здесь, у меня есть боец Рома Крикля, надо его тренировать. Он специально сюда из Харькова приехал для этого. Чуть не погиб здесь, жуткая история.

- То есть как чуть не погиб?

– Мне позвонили и сказали, что в Харькове есть хороший парень, молодой, 20 лет, сто килограммов весом, два метра ростом. Я ответил, что посмотрю его, пускай приезжает. Надо же было увидеть, что он из себя представляет, какие у него физические данные, как он в парах работает. У него все эти критерии просто зашкаливали. В последний день перед отъездом у него была работа в парах с супертяжем Сашей Устиновым. Я после этого спарринга смотрю на Рому и понимаю, что с ним что-то неладное. Он же пластичный очень, а тут каменный какой-то стал. Спрашиваю у него, что такое. Отвечает, что все нормально, просто ему Устинов по боку дал не сильно, мол, все в порядке. Начали мы с Володей Задираном смотреть, вроде ребра целые были. Но у меня сомнения закрались, я все ходил, ходил вокруг него. Говорю: «Давай, Рома, в больницу съездим». Я сам больницы просто ненавижу, мы же там постоянно получаем массу недоброжелательной энергии. Приезжаем в больницу скорой помощи. А это уже вечер был, аншлаг, людей полно. Врачи его обслуживать не хотели, у него же регистрации не было. Да он и сам домой рвался, говорил: «Андрей Сергеевич, да поехали отсюда, я же завтра утром уже в Харькове буду, там меня и посмотрят». Потом врачи заметили, что у него зрачки расширены и начали кричать, что я сюда наркомана какого-то привел. Но я там поскандалил, настоял, и они его приняли. Оказалось, у него селезенка лопнула. Ночью было две операции. Сначала селезенку зашивали, а потом перетанит был: кровь заполнила брюшную полость. Он пять дней находился в реанимации на искусственном дыхании между жизнью и смертью. Но выкарабкался. А если бы я смалодушничал, он бы был покойником. Сейчас уже прошло время с того случая, Рома выступает, приехал в «Чинук» и он мне верит. И эта вера очень много значит, без нее в нашем деле нельзя.

- Сколько часов в день вы обычно проводите в «Чинуке»?

- Как когда, но, в принципе, не так много, как кажется. В 10 часов тренировка. И если бы сейчас не сидел здесь, уже бы домой ускользнул. У меня же человек там работает, надо посмотреть, как дела идут. Но вообще тренировки проходят по следующему расписанию. Если, например, у нас сборы, то зарядка начинается 6:30. Потом идет одна двухчасовая тренировка, отдых и вторая двухчасовая. Если мы в клубе работаем, то здесь все немного по-другому. Я веду одну тренировку со сборной клуба, длится она два с половиной часа. А вечером эти ребята уже предоставлены сами себе – в зависимости от соревновательного графика они работают на «физику»: кто-то кросс бегает, кто-то в бассейне плавает, кто-то в тренажерном зале занимается.

***

- Дмитрий Пясецкий как-то сказал, что вы тренер от природы. Что вы включаете в это понятие?

– Главное для тренера – научить человека верить в мечту. Если брать техническую сторону вопроса, то здесь надо увидеть человека изнутри, понять его сущность. Каждому ведь присуще что-то свое – хитрость, осторожность, наглость, сила – и вот надо заметить это и придумать, как применить к экстремальным условиям на ринге.

- Ребята, которые занимаются у вас сейчас, отличаются от тех, кто приходил, когда вы только начинали тренировать?

– Конечно. Раньше людей намного больше ходило, просто нескончаемый поток был. Я почти никого не брал, попасть ко мне было очень сложно. Когда я из панкратиона вывел сборную, у меня было всего 15 человек, но из этих пятнадцати десять были чемпионами. Да и в качественном отношении люди очень изменились. Раньше ребята дрались за мечту, проходили настоящий воинский путь, в них идея самурайского духа присутствовала. А сейчас все думают о том, сколько они за бой получат, с кем драться будут. Люди стали меркантильные. Появилась какая-то психология проституток, извините за выражение. В наше время не было этого, не было профессиональных боев, за которые можно было получить огромный гонорар. У нового поколения другой облик. Если раньше я говорил, например, Ахраменко: «Виталик, собирайся, едем туда-то на бой», – он даже не спрашивал, сколько за это получит денег и получит ли вообще. Он просто собирался и ехал. Но ведь раньше люди тоже как-то жили, что-то одевали, что-то кушали.

- Сейчас вы испытываете дефицит в учениках?

– Иногда жалею, что я один. Вот на мне сборная клуба: Игорь Бугаенко, Чингиз Аллазов, Юра Бессмертный, Фархад Ахмеджанов, Рома Крикля. С таким бойцами нужно работать очень много индивидуально. Но так как я один, то сначала веду общую группу, потом начинаю с тремя бойцами по очереди работать по три раунда. Этого мало, надо по пять. Но пятнадцать раундов я не могу работать. Поэтому жалко, что нет помощника.

***

- Бой, который вы никогда не забудете?

– Много хороших поединков было. Недавно пересматривал, пожалуй, самый запоминающийся. 2 августа 1992 год, Лужники, день ВДВ. Бой между англичанином Уолкером и белорусом Дмитрием Степановым. Степанов сам из ВДВ был, его часть следила за порядком на празднике. Этот бой потом назвали поединком года, настолько он был трагичный. Это было столкновение личностей, характеров. Если взять кого-то из моих сегодняшних учеников, не знаю, смог ли кто-нибудь из них такое выдержать. Сначала Степанов делает один нокдаун, потом второй, но англичанин отбивает ему ногу, хотя бьет не нацелено, а просто лупит. В третьем раунде переводит удар на голову и Степанов падает – нокдаун. Там, в сущности, был нокаут, потому что на счет «восемь» он не сам встал, его просто рефери поднял. Степанов вообще ничего не понимал. Англичанин ему опять отбивает ногу, Степанов снова падает – 2:2. Тот начинает добивать, но Степанов попадает в отмашку левым сбоку – 3:2. К тому времени они уже болтались оба. Потом Степанов опять делает англичанину два нокдауна, но тот реабилитируется и отвечает такими же двумя нокдаунами. Степанов в итоге выиграл, но дело тут даже не в этих нокдаунах, а в столкновении двух личностей. Это же просто немыслимо. Если обычный человек пропустил два нокдауна, он не захочет драться дальше, инстинкт самосохранения все-таки что-то означает. А тут никто не уступал до последнего.

- О чем вы сейчас мечтаете?

– Я бы отправился в путешествие. Я много где побывал в своей жизни, раз пятнадцать был в Токио, но это работа, ты же не видишь всю красоту эту, когда приезжаешь на соревнования. У тебя все мысли заняты подготовкой к бою и тебе не до пейзажей. А я хочу год пожить в Таиланде, год – во Вьетнаме, съездить в Новую Зеландию. Когда? Когда пройду этот путь. Если мы живем в этом прекрасном мире, надо же его увидеть.